Тазы,Салюки, Хортая борзая,такса, лайка

Вечерний, сизокрылый,
благословенный свет...
Я, словно из могилы,
смотрю тебе вослед.

Благодарю за каждый
глоток воды живой,
в часы последней жажды,
подаренной тобой;

за каждое движенье
твоих правдивых рук,
за то, что утешенья
не нахожу вокруг;

за то, что ты надежды
уводишь, уходя,
и край твоей одежды --
из ветра и дождя...


Арсений Тарковский

Николай Заболоцкий


О С Е Н Ь

Когда минует день и освещение
Природа выбирает не сама,
Осенних рощ большие помещения
Стоят на воздухе, как чистые дома.
В них ястребы живут, вороны в них ночуют,
И облака вверху, как призраки, кочуют.
Осенних листьев ссохлось вещество
И землю всю устлало. В отдалении
На четырех ногах большое существо
Идет, мыча, в туманное селение.
Бык, бык! Ужели больше ты не царь?
Кленовый лист напоминает нам янтарь.
Дух Осени, дай силу мне владеть пером!
В строенье воздуха - присутствие алмаза.
Бык скрылся за углом,
И солнечная масса
Туманным шаром над землей висит,
И край земли, мерцая, кровенит.
Вращая круглым глазом из-под век,
Летит внизу большая птица.
В ее движенье чувствуется человек.
По крайней мере, он таится
В своем зародыше меж двух широких крыл.
Жук домик между листьев приоткрыл.
Архитектура Осени. Расположенье в ней
Воздушного пространства, рощи, речки,
Расположение животных и людей,
Когда летят по воздуху колечки
И завитушки листьев, и особый свет,-
Вот то, что выберем среди других примет.
Жук домик между листьев приоткрыл
И рожки выставив, выглядывает,
Жук разных корешков себе нарыл
И в кучку складывает,
Потом трубит в свой маленький рожок
И вновь скрывается, как маленький божок.
Но вот приходит вечер. Все, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим,-
Все стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.
И вся природа начинает леденеть.
Лист клена, словно медь,
Звенит, ударившись о маленький сучок.
И мы должны понять, что это есть значок,
Который посылает нам природа,
Вступившая в другое время года.

1932

Николай Заболоцкий


О С Е Н Ь

Когда минует день и освещение
Природа выбирает не сама,
Осенних рощ большие помещения
Стоят на воздухе, как чистые дома.
В них ястребы живут, вороны в них ночуют,
И облака вверху, как призраки, кочуют.
Осенних листьев ссохлось вещество
И землю всю устлало. В отдалении
На четырех ногах большое существо
Идет, мыча, в туманное селение.
Бык, бык! Ужели больше ты не царь?
Кленовый лист напоминает нам янтарь.
Дух Осени, дай силу мне владеть пером!
В строенье воздуха - присутствие алмаза.
Бык скрылся за углом,
И солнечная масса
Туманным шаром над землей висит,
И край земли, мерцая, кровенит.
Вращая круглым глазом из-под век,
Летит внизу большая птица.
В ее движенье чувствуется человек.
По крайней мере, он таится
В своем зародыше меж двух широких крыл.
Жук домик между листьев приоткрыл.
Архитектура Осени. Расположенье в ней
Воздушного пространства, рощи, речки,
Расположение животных и людей,
Когда летят по воздуху колечки
И завитушки листьев, и особый свет,-
Вот то, что выберем среди других примет.
Жук домик между листьев приоткрыл
И рожки выставив, выглядывает,
Жук разных корешков себе нарыл
И в кучку складывает,
Потом трубит в свой маленький рожок
И вновь скрывается, как маленький божок.
Но вот приходит вечер. Все, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим,-
Все стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.
И вся природа начинает леденеть.
Лист клена, словно медь,
Звенит, ударившись о маленький сучок.
И мы должны понять, что это есть значок,
Который посылает нам природа,
Вступившая в другое время года.

1932



В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,—
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жилье,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро мое.

Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?

Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.

За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.

И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка,—
Встанет утро победы торжественной
На века.

1946



Облетают последние маки,
Журавли улетают, трубя,
И природа в болезненном мраке
Не похожа сама на себя.
По пустынной и голой аллее
Шелестя облетевшей листвой,
Отчего ты, себя не жалея,
С непокрытой бредешь головой?
Жизнь растений теперь затаилась
В этих странных обрубках ветвей,
Ну, а что же с тобой приключилось,
Что с душой приключилось твоей?
Как посмел ты красавицу эту,
Драгоценную душу твою,
Отпустить, чтоб скиталась по свету,
Чтоб погибла в далеком краю?
Пусть непрочны домашние стены,
Пусть дорога уводит во тьму,-
Нет на свете печальней измены,
Чем измена себе самому.

1952



ЧЕРТОПОЛОХ

Принесли букет чертополоха
И на стол поставили, и вот
Предо мной пожар и суматоха
И огней багровых хоровод.
Эти звезды с острыми концами,
Эти брызги северной зари
И гремят и стонут бубенцами,
Фонарями вспыхнув изнутри.
Это тоже образ мирозданья,
Организм, сплетенный из лучей,
Битвы неоконченной пыланье,
Полыханье поднятых мечей.
Это башня ярости и славы,
Где к копью приставлено копье,
Где пучки цветов, кровавоглавы,
Прямо в сердце врезаны мое.
Снилась мне высокая темница
И решетка, черная, как ночь,
За решеткой -- сказочная птица
Та, которой некому помочь.
Но и я живу, как видно, плохо,
Ибо я помочь не в силах ей.
И встает стена чертополоха
Между мной и радостью моей.
И простерся шип клинообразный
В грудь мою, и уж в последний раз
Светит мне печальный и прекрасный
Взор ее неугасимых глаз.

1956



МОЖЖЕВЕЛОВЫЙ КУСТ

Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.

Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!

В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизнен и пуст...
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!

1957



ПРИЗНАНИЕ

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится -- не убавится,
Что не сбудется -- позабудется...
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?

1957

Бахыт Кенжеев

***
Я уеду, ей-Богу, уеду,
К морю синему, белому свету.
Буду ветру, как в юности, рад.
И проснусь, и прославлю, уехав,
Шум платанов и грецких орехов,
Рев прибоя, ночной виноград.

Будет вечер алмазною сажей
Покрывать каменистые пляжи,
Будет море сиять допоздна.
И, дорогу нащупав не сразу,
Над тяжелым каскадом Кавказа
Золотая очнется луна.

Я уеду, конечно, уеду,
Превращать пораженье в победу.
Буду ветром свистеть под мостом,
Словно облако полуживое,
Я вернусь, пролечу над Москвою,
Прокружусь тополиным листом.

Неужели надеяться поздно?
Звезды светятся ровно и розно,
Отгорели мои корабли.
Снится мне обнаженное море,
Просыпаюсь от счастья и боли –
Это пройдено, это – вдали.

Это в прошлом, а я – в настоящем,
В ледяном одиночестве спящем,
Да и море мое далеко.
Словно детство – прохладно и трудно
Под ладонями плещется чудно
Голубое его молоко.

И пока я с пером и бумагой –
Бродит ветер приблудной дворнягой
Берегами твердеющих рек.
И ползет, и кружит, и взлетает,
И к губам человека взметает
Пресноводный не тающий снег.

Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Огромная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.

Вся комната напоена
Истомой - сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.

Немного красного вина,
Немного солнечного мая --
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна...

(О.Мандельштам, 1909г.)

Иван Бунин

Антология русской поэзии

Шумели листья, облетая,
Лес заводил осенний вой...
Каких-то серых птичек стая
Кружилась по ветру с листвой.

А я был мал, — беспечной шуткой
Смятенье их казалось мне:
Под гул и шорох пляски жуткой
Мне было весело вдвойне.

Хотелось вместе с вихрем шумным
Кружиться по лесу, кричать —
И каждый медный лист встречать
Восторгом радостно-безумным!

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.
***

ВЗОЙТИ НА СЦЕНУ

Пришла и говорю: как нынешнему снегу
легко лететь с небес в угоду февралю,
так мне в угоду вам легко взойти на сцену.
Не верьте мне, когда я это говорю.

О, мне не привыкать, мне не впервой, не внове
взять в кожу, как ожог, вниманье ваших глаз.
Мой голос, словно снег, вам упадает в ноги,
и он умрет, как снег, и превратится в грязь.

Неможется! Нет сил! Я отвергаю участь
явиться на помост с больничной простыни.
Какой мороз во лбу! Какой в лопатках ужас!
О, кто-нибудь, приди и время растяни!

По грани роковой, по острию каната -
плясунья, так пляши, пока не сорвалась.
Я знаю, что умру, но я очнусь, как надо.
Так было всякий раз. Так будет в этот раз.

Исчерпана до дна пытливыми глазами,
на сведенье ушей я трачу жизнь свою.
Но тот, кто мной любим, всегда спокоен в зале.
Себя не сохраню, его не посрамлю.

Когда же я очнусь от суетного риска
неведомо зачем сводить себя на нет,
но скажет кто-нибудь: она была артистка,
и скажет кто-нибудь: она была поэт.

Измучена гортань кровотеченьем речи,
но весел мой прыжок из темноты кулис.
В одно лицо людей, всё явственней и резче,
сливаются черты прекрасных ваших лиц.

Я обращу в поклон нерасторопность жеста.
Нисколько мне не жаль ни слов, ни мук моих.
Достанет ли их вам для малого блаженства?
Не навсегда прошу - но лишь на миг, на миг.

Что построено Петром,
Не порушишь топором.
Коренастые колонны
Не обхватишь впятером.
Строил царь-изувер
Да мужик-старовер
Для фрегатов и галер
На голландский манер.
Чтоб не выросла осока,
Чтоб послы — без ума,
Чтоб корма была высока
И пузаты трюма.
Впереди дома, посреди тюрьма:
И для сердца и для ума.
И пошло царево дело
Так, что шведам не до сна,
И под пилами запела
Корабельная сосна.
Веселись, Россия!
Берегись, Дания!
Море синее,
Море дальнее.

Люди - актеры...

Все люди актеры,
Простые актеры
В театре с названием: "Жизнь".
Порой навещают мечты - визитеры
И дарят надежды - цветы...

А мы принимаем,
Мы всё принимаем:
Так хочется жить... невтерпеж!
И не отличаем,
Жаль, не отличаем
Где сходится правда и ложь...

Мы ходим по краю,
По тонкому краю,
За гриву судьбу теребя...
Грустим по небесному светлому раю,
Земную реальность любя...

Иллюзия - сцена,
Еще перемена.
Как меньшее выбрать из зол?
Но путая, путая
Черное с белым,
Вершит самосуд произвол...

А ежели скучно,
Проверить бы нужно,
Не слишком паря в облаках...
Игрушкой себя ощущая,
Игрушкой
В неопытных чьих - то руках...

Лора Тасси

ОРЕЛ

Из-за утеса,
Как из-за угла,
Почти в упор ударили в орла.

А он спокойно свой покинул камень,
Не оглянувшись даже на стрелка,
И, как всегда, широкими кругами,
Не торопясь, ушел за облака.

Быть может, дробь совсем мелка была
Для перепелок, а не для орла?
Иль задрожала у стрелка рука
И покачнулся ствол дробовика?

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце и орлиное ранимо...
Орел упал,
Но средь далеких скал,
Чтоб враг не видел,
Не торжествовал.

1956

Александр Яшин.

ЖУРАВЛИ

Вылетев из Африки в апреле
К берегам отеческой земли,
Длинным треугольником летели,
Утопая в небе, журавли.

Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вел вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.

Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,
Черное зияющее дуло
Из кустов навстречу поднялось.

Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
И частица дивного величья
С высоты обрушилась на нас.

Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.

Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:

Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе -
Все, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе.

А вожак в рубашке из металла
Погружался медленно на дно,
И заря над ним образовала
Золотого зарева пятно.

1948

Николай Заболоцкий

О КРАСОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЛИЦ

Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом.
Есть лица - подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие - как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица - подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.

1955

Николай Заболоцкий.

Абдуджаббор Каххори

Деревья .

Деревья вправду на людей похожи:
Одни - смуглы,другие - белокожи.
Под куполом небесного шатра
Они не изменяют родословной
И ведома им в близости некровной
Цветения и зрелости пора.

Деревья вправду на людей похожи:
Пожизненно одних лелеют тоже,
Судьба других,как ратная судьба:
Весь век одна,превратная,сурова,
И в голосах деревьев слышен снова
То рокот бурь,то ропот,то мольба.

Деревья вправду на людей похожи:
Беспечнее - одни,другие - строже.
У них различен и покрой одежд.
С дождём и солнцем каждое в знакомстве
И о зелёном думает потомстве
О вероломстве ветреных надежд.

Деревья вправду на людей похожи:
То нам ровня,то старше,то моложе.
И непогодам встав наперекор,
Они, с тех пор как кружится планета
Всегда пойти готовы на костёр.

Деревья вправду на людей похожи:
Им отчая земля всего дороже,
А если
как судил жестокий рок,
Они вдруг оказались на чужбине,
То просят ветер:
,,Помоги в кручине
И отнеси на Родину листок ".

Тучка

Дочка солнца,морей и озёр
И летучая внучка
Белогривой вершины -
Ты куда через синий простор
Направляешься сизая тучка,
На какие смотрины ?
Для чего изменяешь,ответь,
Постоянно обличье,
Для какой это цели ?
То по виду верблюд,то медведь,
То в тебе что-то видится птичье,
То подобье газели.
Ясным днём и при жёлтой луне
Тебя,сизую тучку,
Переменчивый нравом
Гонит ветер в лихой вышине
Иль заботливо водит под ручку,
Предавая забавам.
Убегая от ветра порой
Грудью бъёшься печально
О скалу,что зубчата,
Или снова над тёмной горой
Обливаешься кровью опально
Ты во время заката.
И легко изменяя черты
Можешь с небом расстаться
Без единой заминки
И сорвавшись с крутой высоты,
На щеке моей ты оказаться
Можешь в виде слезинки .

А мне вспомнилось из Омар Хайяма:

Я соколом кружась,
Охотился за дичью!
Меня охотник сбил -
И стал я сам добычей!

Когда летишь на лов:
Смотри по сторонам!
Чтоб сбит ты не был сам,
Под общий хохот птичий!

Сказ о Трифоне.
…Великолепье солнцелико,
Краса очарованья пика*,
Великомученик глядит,
А на руке его сидит
Подкрасный* кречет горделиво.
Благословляя торопливо,
Охотный люд - соколий ряд.
Перстами боевой наряд,
Неспешно Трифон поправляет,
И от руки его пускает…
Небес широких синева,
О Трифоне идёт молва,
Кабы в соколие утехи,
Не учинив тому помехи,
Наказ святой произнесёт,
Как нож по меду всё пойдет.
Уловен, цепок, ловок, ладен,
Да быстр как свет, и ненагляден,
Твой сокол, взмывши в небеса,
Со ставкой - это ль ни краса!
Преподнесёт тебе уменьем,
То незабвенное мгновенье,
Пустое небо покорив,
На миг стрелою воспарив,
И яркой молнии подобно,
Ударит он дичину злобно.
...Иван, Евсей и Митрофан,
(за первого у них Иван),
До Трифона пришли святого,
Просить того, чтоб молвил слово,
На лов священный снарядить,
И в деле этом подсобить.
Сперва Иван держал вопрос,
Благословенья щедрый спрос,
- Чтоб в сеть ставную, непременно,
Пять кречетов вошло отменных!
Кабы у государя-князя
В Семёновской сокольне* сразу,
Лишь только солнце появилось,
Пять красных* кречетов явилось!
Да чтоб то счастье созерцая,
И кречетов сих восхваляя,
Князь-государь звал в их палаты.
А там, до пят осыпав златом,
Дал пир горой на двадцать дней
Во слободе, а я при ней -
Гляжу как князь поверх народа,
С царём как ратный воевода,
Чтоб дочери бояр-дворян,
Залившись краскою румян,
Глядели все лишь на меня,
С утра до окончанья дня.
- Да что ты отрок, обезумел?
Совсем бесстыжий сполоумел?!
Ступай, Иван, ты прочь отсюда,
Я помогать тебе не буду!
Не быть тебе маво покрова*,
А коли сам, решишь такого,
Чтоб в поле кречетов ловить,
Нашлёт грозу тебя убить,
Перун - великий громовержец,
И молнией тебя повержет!
…И с головою приклонеённой,
Огнём холодным опалённый,
Ушёл от Трифона Иван.
Тут слово молвил Митрофан, -
- Мне, Трифон, пир горой не надо,
Что проку, это ли отрада?
- А что тогда? Ответь мне быстро?
Тут, вижу помыслы пречисты.
- Мне б только злата-серебра,
Поболе всякого добра,
Чтоб я один на печке сидя,
Нанял себе с десяток гридей.
Чтоб их во что хочу рядил,
И сам над ними суд судил!
Благослови на путный лов,
Словлю я много соколов,
Да с твоего благословенья!
Скорей, пропало уж терпенье!!!
- Ступай же прочь, презренный отрок, ж
Жаль, батога* конец корОток!
Уж всыпал бы тебе юнец,
Мечтам отвратным дав конец.
И Митрофан ушёл, сутулясь,
От сей обиды, тупо хмурясь.
Тут Трифон глянул на Евсея,
В душе сомнения посеяв.
- И ты ступай… Постой, ответь мне,
Коль ловко ты, поставив сети,
Поймаешь пару кречетов,
Их сбудешь* - спрос с меня каков?
- Нет, Трифон, что ты, мне не надо
Какой особенной награды.
Поймав, отдам в сокольню птицу,
Чтоб шелковицы-мастерицы,
Златым венцом клобук* скроили,
Да государю задарили.
Чтобы у батюшки-царя
В кречатне* при богатырях,
Жил дивный кречет красноликий*,
Разил бы в выси чернь* как пикой!
Чтоб красен* был высокий лёт,
Неся на сердце сладкий мёд!
- Похвально, отрок, а в награду,
Себе, что хочешь ты в отраду?
- Про что ты, Трифон, вопросил? -
Евсей святого перебил.
- Себе в награду, что ты просишь,
коль сей подарок преподносишь?
- А мне и то уже награда,
коль в первом кречетином ряду*,
с тем кречетом, что я поймал,
сокольник на руке стоял.
- Ну что ж, тогда, - промолвил Трифон,
- быть по сему. Добра накликав,
Царя сокольником* ты будешь!
И беды в лове позабудешь.
При государевом приказе*
И при моем святом наказе,
Да под опекою моей,
Служить тебе пять тысяч дней!
Служить в достатке, не печалясь,
Чтоб беды позади остались,
Чтоб кречетов да соколов
Был ладен у тебя отлов!
...Евсей благодаря простившись,
И низко в ноги поклонившись,
Ушёл поспешно, сеть ставную
Поправить, нить, вплетя тугую.
Да перейдя к часовне речку,
Поставить в благодарность свечку.
Да голубка ставного взять
Наживкой в сетке привязать.
- Мне, голубь сизый, помоги,
а с тем - себя побереги,
спасу тебя, коль углядишь,
коварства раж предупредишь.
Тебя я выпущу на волю
искать своей нехитрой доли.
Твоя мне жизнь-то не нужна,
задача пред тобой одна,
Чтоб заманить в силок умело
соколий взгляд, вот это дело…
…А подлый жадный Митрофан,
А с ним вдвоём Иван-болван,
Решив Евсея погубить,
Да Трифону за гнев отмстить,
Пошли они во чисто поле,
Где на широкое раздолье,
Помытчики* в ставную сеть
Мечтают птицу запереть*.
Пришли, да спрятались за гору,
Чинить-глядеть к утру дозору,
Чтобы Евсея подстеречь,
Да на беду его обречь.
Лишь только солнца луч родился,
Евсей на поле появился.
Поставил сеть, да лёг в отрог,
Ждать удали идущей в срок.
Прилёг да стих, щадя терпенье,
Лишь уповая на уменье,
Подёрнул голубя в ставке,
За вервь* вязанную к руке.
- Ты, сизый голубь-голубок,
гляди на запад и восток,
гляди на север да на юг,
как только в небе виден вдруг,
соколий лёт, аль кречетиный,
дай знать, ведь мы с тобой едины*,
Я отпущу тебя на волю
подальше во широко поле,
чтобы от емей* уберечь,
за то тебе - весь день стеречь.
А, проворонив, коль пропустишь,
и в сети сокола ты пустишь,
Его смогу и так поймать,
тебе же смерть не миновать!
...Поняв, запрыгал голубок,
Глядит на запад и восток,
Глядит на север и на юг,
Обозревая всё вокруг,
Чтобы Евсею подсобить*,
Тем самым жизнь свою продлить.
Евсей без шёлоха* лежит
На сеть поверх травы глядит.
А голубь в сетке мнётся-мнётся,
Спастись скорей ему неймётся,
Вокруг внимательно глядит,
Крылом задергал, зорко бдит…
…Переча ветру*, ясный кречет,
Стрелой примчавшись из заречья,
Хотел повергнуть голубка,
Но тут Евсеева рука,
За вервь подёрнула умело,
Став* в сетке завершая, смело.
Накрыл, опутал, овладел,
Запеленал, клобук одел,
И сразу волю задаря,
Он отпускает сизаря,
Как обещал, в последний миг,
Не ведая, что с неба лик*,
Святого Трифона на это,
Глядит с улыбкой яркосветно*.
...А недруги - Иван-болван,
А с ним и гадкий Митрофан,
Недоброе задумав лихо,
Отрогами пробравшись тихо,
Евсея втихаря убить,
Да кречета заполучить.
Оврагом низменно прокравшись,
За рощу к полю перебравшись,
Лоснясь, скрываясь по кустам,
Вдруг в небо взор подняв, а там!!!
Лик Трифона глядит святого.
Он, не промолвив даже слова,
Послал наземь из облаков
К ним семь голодных злых волков.
Три по полю погнав Ивана,
Четыре к роще Митрофана,
Желать на век отбив у них,
Просить подачки у святых.

…Живёт Евсей в сокольне справно.
На нём кафтан в мехах исправный,
Кушак сафьяновый повязан,
Собольей шапкой он обязан.
В чести да славе пребывая,
Сокольни птицей пополняя.
Умножился кречачий ряд,
Да красен боевой наряд,
Славней соколие потехи -
На государеву утеху …

…И вновь воспета правда-вера, живёт дедовское поверье!
Не только Трифон - все святые, не то чтоб горы золотые,
Не подадут и ржавый грош, раз ты ленив и много врёшь.
А просишь коль благословенья - имей уменье и терпенье,
Прыть прояви - труды любя, тогда благословят тебя….